Доброе время…



Декабрь 2004. Почти нет снега. Ветер сдувает всё и всех. И мусор. И снег. И вас… И меня…



На тебе! Ещё на! Ещё! Вот тебе! Вот! Ты думал, сможешь попасть в меня?!! Вот ещё! На!

-Остановись во имя всего святого!

Отвали!.. На!

-Прошу тебя хватит!

На!.. Эй ты что делаешь? его осталось только добить парень уже выглядит куском мяса! Ты куда лезешь?!

-Хватит сын мой, он уже не сопротивляется.

Я тебе не сын! Смотрю: он уже действительно не сопротивляется, ползает по земле за пузо держится… А как вы думали? В солнышко с размаху получить… Пытаюсь пройти –этот козёл загораживает мне дорогу…

-Уйди. –рычу я на него.

-С него хватит. Он уже получил своё. –высокий монах перегораживает мне дорогу.

Парень всё ещё усердно ищет воздух. Нет! Не получил! Его же только добить осталось!.. Он уже не боец! Да отвали ты! Нет! Этот подонок только что ударил 12-летнюю девочку. Он ляжет сегодня на больничную койку или я не я! Ненавижу твою рясу!

-Сгинь! –рявкаю я на него из под сдвинутых бровей.

-Нет. Смири свой гнев. Ты же видишь -он безвреден.

-Уйди поп или я клянусь тебя ударю!

-Не надо, сын мой.

(рычу)

Пытаюсь прорваться –чёрт какая у него весовая?.. Для меня много и не нужно…

-Уйди с дороги. Он поплатиться. –мотаю я головой.

-Будь человеком он же ещё ребёнок.

Он труп! И сейчас он им станет!

(снова рычу) –пытаюсь прорваться стороной.

(загораживает проход)

-Сгинь, урод! –рявкаю я останавливаясь.

-Хватит. Час войне и миру время.

Да что ты знаешь о войне урод монашеский! Ты вообще-то кровь раньше видел?!

-С дороги. И ли я тебя покалечу. –сказано почти спокойно.

Гопник почти отдышался –но он всё равно опасности не представляет. Останавливаюсь, успокаиваюсь.

-С дороги, святой отец.

(или как их там православных –«батюшка»?)

-Не надо сын мой, здесь всё закончено.

Он немного расслабляется… Так, надо всё делать быстро… Удар. Чёрт, он его заблокировал (и автоматически в стойку ушёл, потом опять расслабился). Он что в десанте служил:

-Уйди. Прошу тебя. –почти молю его.

-Нет.

-Свали! –зло.

Мотание головой. Издаю что-то похожее на стон вперемешку с рёвом. Гопник почти пришёл в себя. Сегодня не получиться воздать кому-то по заслугам. Сегодня один светлый идиот загородил дорогу мне и моей справедливости. Прорваться уже не получиться… Т.е. можно, конечно… Я почти уверен, что я могу положить его на асфальт вне зависимости от вида войск, в которых он служил и вида рукопашки, которым он занимался… Но… Это будет неправильно. Этот поп не ляжет от одного удара, который будет болезненным, но почти безвредным. Он не отойдёт от серии. Не испугается… Всё это я вижу в его глазах. Вот сейчас он стоит передо мной. И я вижу, что даже если он был бы абсолютно уверен, что я буду его долго и сильно бить. Он всё равно не отойдёт… А я не хочу его калечить… Не хочу делать ему больно. Он не виноват… Он просто по-другому смотрит на мир. И это его право. Да, он помешал мне. Я это ненавижу. Когда я делаю то, что считаю правильным (а я стараюсь, как можно больше поступать так как считаю правильным) –я ненавижу, когда этому мешают… Но, он тоже в своём праве. И он добрый… Как не странно это звучит, но этот бугай метр восемьдесят ростом и с неслабым размахом плеч… Этот человек, во взгляде которого читается усталость старого убийцы… Этот монах в рясе, что загораживает мне проход к тому, что я считаю правильным… Он очень хороший… Даже лучше чем я… По любому лучше… Я не умею прощать своих врагов. А он, видимо, умеет. Я, наверное, никогда не научусь этому. Не поднимусь на следующий уровень… Гопник уже поднялся. Семнадцатилетний увалень с разбитой рожей. Он стоит согнувшись, дышать всё ещё трудно, и размазывает сопли по разбитой роже. В нём уже нет ничего от того наглого самодовольного ублюдка, который три с половиной минуты назад подошёл к маленькой девочке и развязно потребовал у неё денег. А когда она, дрожа и озираясь, в страхе прижимая к своей груди оранжевый портфель с Микки-Маусом, дрожащим срывающимся голосом звонко сказала «Не дам!» –с силой ударил её по лицу… И замахнулся ещё раз. И, наверное, бы ударил… Ударил бы, если бы не я… От этих воспоминаний меня крутит с новой силой. Но моя злость с лёгкостью волн разбивается о каменное сострадание этого неизвестного человека со светлыми глазами… Он стоит словно Голем из старых сказок. Словно Вечный Страж, охраняющий вход в недозволенное. Словно свет, бьющий в глаза нечестивцам пытающимся подняться по лестнице в небо… Я стою и смотрю. Гопник выглядит удручающе. От него действительно ничего не осталось. У него взгляд похож на щенка, которого только что жестоко избили. Он дрожит…Он смотрит глазами, в которых таиться страдание и страх. И кажется, он будет вздрагивать и зажиматься в угол при каждом шорохе… Он выглядит жалко… Вот то самое слово: Он –жалок… Но МНЕ его не жалко. Он мог бы смотреть на меня такими же глазами. И я встречал бы его взгляд и продолжал бы ломать ему руку. Я бы выкручивал ему запястье до хруста –говорящего о том, что кости сломаны. Я бы сделал… Но… Не могу… Увы, не могу… Не сегодня. Не сейчас.

Иногда перед нами встаёт выбор: что сделать? Наказать зло?.. Но и наказать невинного? Или не трогать невиновных, но и зло уйдёт безнаказанным? На каждом этапе своей жизни, на каждом витке судьбы мы выбираем по-разному… Я тоже выбираю. И в такой ситуации учитывается всё… И количество зла, и количество добра, и грех, и, в конце концов, даже твоё настроение… Я выбрал. Я поворачиваюсь и иду по направлению к дому (примерно ещё 90 градусов и будет точное направление домой, но город диктует свои законы…). Я иду и думаю, что это очень погано, когда Добро защищает Зло… -Разве не творит оно при этом зло? Разве не становиться злом? Всё в этой жизни не делиться на чёрное и белое… Хотя как раз на чёрное и белое пожалуйста… Вот только добро тоже может быть чёрным, а зло белым… Просто всё хитро перепуталось и нет возможности сказать, что правильно, а что нет. И даже в правильном поступке всегда есть доля другой стороны. И наоборот. Кто бы что ни говорил… И наоборот.

Где-то через 50 –100 метров я остановился. Я обернулся назад. Я увидел, как монах в чёрной рясе уже помогает гопнику дойти до калитки на церковную территорию. Монах казалось, что-то говорил, хотя что можно разглядеть с такого расстояния? (они тоже двигались за это время –только в другую сторону…) Но, я обернулся не для этого… Не для того, чтобы позлорадствовать. Не для того, чтобы вселить в свою душу надежду, на исправление грешника. Не для проформы, не для себя (хотя и для себя, наверное, для своей души…).

-ПРОСТИ, ЧТО УДАРИЛ ТЕБЯ!!! –заорал я вслед уходящему монаху. Они уже были в воротах, и их почти уже не было видно. Да и ветер… Безумный московский ветер, набирающий скорость в лабиринте московских домов наверняка заглушил мои слова… Я повернулся и пошёл. И побежал. Злость требовала выхода. А до дома ещё 7 километров… Я бежал…